— Это останется между Богом, мной и Бхавной в «Дежа Брю».

(Название кофейни — это искаженное «дежавю», только в конце поставили слово brew, означающее «варка», например, кофе или чая, — прим.пер.)

***

Я уже готов слететь с катушек, потому что мне пришлось держать семнадцать кофейных напитков, воняющих тошнотворной смесью сиропов, включая ореховый, клубничный, мятный и тыквенный (но этим дело не ограничилось), пока Оливер напевал себе под нос на протяжении остальной поездки.

— Buenos días, Хулио! — орёт Оливер так, будто мы на бл*дском Бродвее, а не входим в лобби спортивного комплекса.

Хулио, начальник охраны (средних лет, сложен как дом), улыбается, и всё его лицо озаряется радостью.

— Qué tal, Оливер? — он хмурится, когда Оливер выуживает стаканчик из своей башни и передаёт ему. — Ой блин, это то, о чём я думаю?

— Твоё мокко мексикано, и на сей раз я трижды перепроверил, чтобы они не забыли добавить кайенский перец, — говорит Оливер, сияя, пока Хулио снимает крышку и вдыхает аромат напитка.

— Gracias, Оливер. Это именно то, что мне было нужно.

— De nada. Я рад, — говорит Оливер. — Хорошего дня, Хулио! И дай знать, как пройдёт операция Паулины на следующей неделе, ладно? Я буду думать о ней.

— Обязательно, дружище. Обязательно.

Оливер поворачивается ко мне и передаёт переноску с напитками. Затем вторую.

— Помоги уж, раз собираешься просто стоять тут с ворчливым видом.

— Я...

— Hasta luego, Хулио! — кричит Оливер.

(испанские фразы выше переводятся как «добрый день», «как дела», «спасибо», «не за что», «до свидания», — прим.пер)

Заскрежетав зубами, я поворачиваюсь и вежливо киваю Хулио.

Хулио приподнимает свой кофе в знак приветствия и слегка улыбается — совсем не похоже на тёплую широкую улыбку, которой он одарил Оливера.

— Хорошего дня, мистер Хейз.

— Гэвин, — вырывается у меня прежде, чем я успеваю себя остановить.

Какого чёрта со мной не так? Сегодня утром кто-то захватил контроль над моим мозгом и языком. Это единственное объяснение, почему я добровольно сел в машину с Оливером Бергманом, держал его чёртовы кофейные напитки, а теперь убеждаюсь, чтобы охранник Хулио называл меня по имени.

Может, вчера в баре я заработал сотрясение. Это была бы не первая моя травма головы, а доктора предупреждали, что мне нельзя получать новые травмы, иначе они начнут опасаться долгосрочных неврологических последствий.

Хулио приподнимает брови.

— Прошу прощения?

Я откашливаюсь, смотрю на напитки и понадёжнее закрепляю стакан в картонной подставке.

— Просто зови меня Гэвин. Если только ты не предпочитаешь, чтобы тебя звали сеньор Родригез.

В бочкообразной груди Хулио зарождается низкая усмешка. Он выглядит немного удивлённым тем, что я вообще знаю его фамилию.

— Нее. Мне и по именам нормально... Гэвин.

Я киваю, подняв голову и косясь в сторону Оливера, который со свистом удаляется по коридору.

— Ладно. Что ж, — я мотаю головой в ту сторону. — Долг по напиткам зовёт.

Хулио снова поднимает стакан в жесте тоста, и его улыбка становится шире и дружелюбнее.

— Чао.

— Чао.

Мои шаги широкие, пусть и немного нетвёрдые, потому что моё колено до сих пор пульсирует той болью, через которую я просто привык пробиваться. Скоро я уже позади Оливера, который опять весело насвистывает и заставляет меня мечтать о паре берушей.

Я виню измождение и, возможно, до сих пор лёгкое опьянение, тот странный транс, который навело на меня утро с Бл*дским Солнечным Певучим Лучиком Оливером Бергманом, в том, чему я позволяю случиться:

Я позволяю себе посмотреть на него, как в машине.

Как мне совсем не стоит делать.

Начиная с его ярко-жёлтых кроссовок с кобальтово-синей полоской, затем поднимаясь вверх по ногам, обтянутым синими спортивными штанами, облегающими крепкую задницу и низко сидящими на узких бёдрах.

Проклятье.

— Наслаждаешься видом? — окликает Оливер через плечо.

Чёрт.

— Скорее гадаю, как ты способен дышать в таких тесных штанах.

— Учитывая, что моя дыхательная система находится за рёбрами, а не в нижней части тела, вполне прекрасно, мистер Хейз.

— Прекрати так называть меня, — рычу я.

Оливер так резко останавливается, что я едва не врезаюсь в него. Я инстинктивно хватаю его за талию, поддерживая, а сам разворачиваюсь, чтобы избежать полного столкновения. Мы задеваем друг друга плечами и оказываемся так близко, что меня затапливает его запах. Свежепостиранное бельё, лён, высохший на морском ветру и солнце. Тёплый, мягкий и чистый.

Я отдёргиваю руку, потому что её обжигает.

Оливер стоит спиной ко мне, согнув голову над напитками и удерживая стаканчики.

— Извини за это, — говорит он намного тише обычного, затем прочищает горло. — Забыл включить поворотник.

Я ошеломлён, будто получил удар сзади — брутальный, проворный, вырубающий сразу. Ощущение его, поджарого и твёрдого под одеждой, приятный запах его тела. Мой мозг заполняется образами, которые я не могу остановить. Тёплая, потная, золотистая от солнца кожа. Чистые белые простыни. Мои ладони прижимают эти бёдра к постели, пока мой рот дразнит его, а он сжимает простыню в кулаках, ахает, умоляет...

— Доброе утро, Мария! Утречко, Дэн! — вопит Оливер, входя в тренировочное помещение.

Я хрипло выдыхаю, повелевая жару, взревевшему в моём теле, рассеяться. Умоляя своё тело остыть.

Бл*дь. Просто... бл*дь.

Слава Богу, Оливер игнорирует меня и передаёт следующие два напитка нашим тренерам. Их разговор ускользает от моего внимания.

Это не может происходить. Я этого не допущу.

Не сказав ни слова, я ставлю те напитки, которые нёс, на стол в комнате, вежливо киваю тренерам, пока Оливер продолжает болтать спиной ко мне.

А затем я ухожу.

Направляясь прямиком в самый холодный в мире душ перед тренировкой.