А за что народ «уважает»?
За благородство ли?
Что любит слышать начальство?.. Истину ли?
Правитель обирает, но обобранные его не только не изгоняют, но любят его и перед ним пресмыкаются. Маленькие дрянные дракончики. А рядом истинный жрец отдаёт всё—а все вокруг на него обижены…
Лаокоон, Копьеносец Илиа — с какой целью ты отдал копьё?
Что ты полагал получить взамен?
Может, тобой двигала любовь к Родине?
Но чт`о есть Родина?..
А если в тебе течёт кровь нескольких народов, то где она?
Почему ты, Лаокоон-Копьеносец, так поступил?..
Почему?..
Ради кого?
В Трое погибли не все. Все не погибают нигде и никогда… Кто-то всегда остаётся.
Или бывает сохранён.
А что сталось c выжившими?
Кровь этой тупой плаксы Антигоны даже оказалась на троне в Греции… Главный любимец этой первой из шлюх Афродиты, троянец Эней, и вовсе основал столицу мира — Рим… Выжили и многие другие, ставшие рабами, — хотя своё происхождение позабыли… Но Троя извечна… И вечна. Раб будет искать своего господина.
Извечна?
Основал Рим?
За господином в Вечный Город потянутся и рабы!
И вновь им понравится конь. Ведь ничего не меняется!
А явись Лаокоон с водами знания, — вновь будут стоять и смотреть на его мучительную смерть.
Но ведь ты, Лаокоон, обратился к кому-то, кто мог услышать.
Услышать?
О, боги! Как яснеет голова…
Но почему так происходит, когда я обращаюсь к Лаокоону?..
Талантливое произведение?
Но это их, а что — моё?
Может, я всё это уже когда-то видел?
Может я… троянец?
Или Илиа-нец? Почему у этого города два названия?
Но ты, Лаокоон, не можешь быть моим предком: погибли и твои малолетние сыновья. Если, конечно, это они… И если других детей не было…
Меня, в отличие от толпы, твоя гибель волновала и тогда?..
Кем же я тогда был? И почему тебя не защитил?
Я что, был… ребёнком?
Или женщиной?..
Пилат отступил на шаг. Он отстегнул от пояса походную флягу — она всегда была при нём, хотя теперь противоречила его новой должности — и осушил её до дна. (Сказал ли кто Пилату, что на храмовый оракульный треножник жрец восходит, только выпив как можно больше воды? А если не сказал, то почему, отправляясь к Лаокоону, он прихватил флягу? Любовь к воде — не гераклово ли опоясанье единственного его сына?)
…Власть и дворец? Да, в этом есть некоторое удобство, но…
Если бы не эти рожи вокруг…
И неизбежные утверждения приговоров…
Разбойники — этих не жалко. Но и они — чем они хуже преданных Риму легионеров? Всего лишь другой дракон… если рассуждать, его брат от тех же чресл… А так всё то же — власть она и есть власть…
А ведь ты, Копьеносец, своей истиной покусился на власть дракона… драконов…
Не защитили… Ведь стояли рядом вооружённые воины — но никто, никто не занёс меча, чтобы рубануть по дракону… А удар-то достаточен несильный… Чтоб голову снести: чик — и готово!..
Стояли священники… Стояли. Из разных коллегий… Пыжились. Какое множество храмов в каждом городе. И в Трое, верно, были храмы не только Аполлону и Афине-Минерве…
Подобное — к подобному? Он им был не подобен. Значит, он был честным человеком, не как они… И как только этим скотам толпа верит?.. Ведь стоит только отогнуть краешек их парадных одежд: под ней нравственный урод… Впрочем, подобное к подобному…
Но тогда получается: истинный Жрец Истины не может занимать священнической должности?.. Никогда не надевает парадных одежд? И не берёт содержания?
Кто способен видеть, увидит тебя и в простой одежде.
Одеждой пытаются выделиться те, кому нечем больше ещё выделиться.
А в одежде простолюдина даже лучше: никого рядом постороннего. Желающего поживиться или воспользоваться.
Пилат с сожалением скрутил пальцами край роскошной ткани своей положенной по должности одежды. Но так уж ли он подумал, что она не его?
А может, потому была допущена гибель твоих, Лаокоон, сыновей — или видимость их гибели? — что тем было показано, что истинное жречество отныне покинет храмы?
Может, в древности и был какой-то смысл пребывания Жреца в храме, но сейчас там обитают одни подголоски «уважаемых граждан».
Что и говорить, твари эти «избранники народа»… Не защитили Истину… Мразью были, мразь есть и мразью будут в веках.
А может, потому была так ненавистна ахейцам Троя, что в одном из городских храмов ещё держалась последняя линия истинных священников?..
И эти… домашние хозяйки… тоже не защитили. Достаточно им было крикнуть: «Руби!» — и в воздух бы немедленно взметнулось немало клинков. Ведь сколько из считающихся мужчинами лишь извиваются под каблуком у своих жён… Эх, жизнь, эти треклятые «императрицы»… Ведь ни одна из них не крикнула!
Хотя, как у них водится, слёзы в три ручья… Жалостью это называют… Себя бы пожалели, дщери троянские, ведь что вскоре сделают с вашим городом!
Но они не защитили…
Но… Но ведь у всех жрецов всегда бывают ученики, как иначе? И они не защитили! Наверно, ученики разбежались…
Стоял народ и смотрел… Соучастники убийства… Того, Кто мог их спасти…
Душили воины, блудницы, жёны, душили калеки, священники, придворные поэты, душили площадные певички, «уважаемые граждане», ремесленники, душили даже землепашцы…
Ничего в этом мире не меняется, что было, то и будет… Задушили. Гады.
Может, эти скульптурные гады не символические змеи?
Но если ты, мудрый Лаокоон, поднял копьё, то… то кто-то его… принял и понёс дальше?!
А может… может, ты ради одной только Кассандры? Ведь она же могла сойти с ума! Она говорила Истину, но всем был люб обман!
Мыслить не как толпа и притом верно!
Что чувствовала Кассандра, когда её объявили сумасшедшей?..
Подкосились ноги? Упала?
Прислонилась к городской стене — теперь уже не могущей защитить город…
Прислонилась?
Руки?
Пальцы?
Я же чувствую влажный холод остывшего за ночь камня!
Ну вот, теперь и слёзы у меня на глазах.
Совсем… обабился?
В чьём я сейчас теле?..
Кассандре нужно было ободрение? Да оно мне было нужно!
Ты, Лаокоон, жрец при Аполлоне, а уж кто-кто, а твой-то бог знает будущее!
Будущее?
Что она ещё должна была совершить?
В своей жизни или в жизни своих потомков?
Сама Кассандра не осталась даже книгой.
Жизнь у Кассандры, скажут, не сложилась. Ахейцы, это порождение «коня», её изнасиловали. И не где-нибудь, а в алтаре храма Афины! В храме! Святотатство! Этих жеребцов не мог остановить даже страх расплаты за святотатство: нарушить неприкосновенность молящего защиты у богини! И ведь расплатились: по просьбе Афины Посейдон утопил их всех…
Потом Агамемнон сделал Кассандру своей рабыней и через некоторое время отвёз в свой дом в Микенах, к своей наезднице. Ему неверной. Там, говорят, Кассандра и была умерщвлена… Той самой наездницей?..
В чём же был великий смысл её жизни?
Что после неё осталось?
Изнасилована? А может, у неё был ребёнок?
Был, как не быть…
Но ведь её ребёнок тоже должен был стать рабом! Сама рабыня, отца хуже чем нет, да и неизвестен… Аякс в алтаре храма был первым, но, видимо, не единственным.
А ребёнок? Быть в рабах с ощущением, что ты не раб, а некто, только вот кто — неизвестно.
В театрах толпе внушают, что Кассандра — царская дочь. Но как такое может быть, что царскую дочь никто не стал слушать? Царских дочерей слушают внимательней, чем царей, сами же цари в первую очередь.
«Кому как не мне, — скованный дорогим плащом Пилат криво усмехнулся, — этого не знать?»
Приам её не послушал — не он её отец!
Если не врут поэты, и Кассандра жила в семье Приама, то она тоже из сирот — царём удочерённых? Или её подменили в колыбели? Да мало ли возможно ухищрений Мойр?..
Странная она, Кассандра. Приняла Аполлона-Истину, и стала его… кем? на мантиса она не похожа… Но все её называют именно так… Но как мужчину она Аполлона отвергла. Разве с богом — прелюбодеяние? Видимо, да, раз стала толпе чужда, её слова, соответственно, толпе не понятны.