Из соседней комнаты вышла Варя Грязнова. Была в белой кофточке, синей юбке, волосы собраны в пучок на затылке. Словно споткнувшись о что-то невидимое, замерла испуганно. А у Марфуши все поплыло перед глазами. Нащупав рукой спинку стула, присела обессиленно. Мертвенная бледность разлилась по лицу. Артем, не понимая, что случилось, но почувствовав неладное, насупился, сел рядом с Марфушей, полный решимости броситься в драку за нее.

— Здравствуйте, — тихо вымолвила Варя. Медленно подняла ладошки к горящим щекам, не зная, что дальше делать и куда деваться. Тоненькая девушка с недоумением наблюдала за происходящим. Вдруг сорвалась с места, захлопотала:

— Сейчас будем чай пить. Варенька, голубушка, поди скажи Анне Андреевне, пусть поставит самовар. Для молодого человека есть пирожное. — Растерянно взглянула на Артема, надеясь, что хоть он скажет что-нибудь.

Варя поспешно вышла.

— Вы ведь любите пирожное? — спросила девушка, понимая, что ведет себя глупо, и оттого заливаясь краской стыда.

— Я люблю свистеть, — насмешливо отозвался Артем.

Сосредоточенно и зло Артем засунул в рот пальцы и с усердием дунул. Пораженная его поступком, оглохшая, девушка села на подвернувшийся стул. Марфуша ткнула кулаком Артему в затылок, рассерженно ругнула:

— Ополоумел? Что люди подумают!

Рывком распахнулась дверь, ворвался Мироныч. Глаза озорные, усы воинственно топорщатся.

— Что тут у вас происходит? — спросил он, поочередно оглядывая их. — Машенька, неужели ты?.. Попробуй еще.

В присутствии Мироныча девушка вздохнула свободнее. Лицо снова стало милым и приветливым.

— Так, случайно, — замялась она. — Развлекались. — Покосилась на Артема с опаской и добавила: — Молодой человек показывал, как он лошадей на улицах пугает.

Артем проглотил насмешку молча, только еще больше насупился.

— Понятно, — проговорил Мироныч, приглядываясь к Артему, хотя решительно ничего не понимал. Но расспрашивать не стал. — Сейчас я все подготовлю, — сказал Марфуше и скрылся за боковой дверью.

Машенька подсела ближе.

— Крутов много рассказывал о вас. Вы живете в каморках?

— В шестом корпусе, — ответила Марфуша и подозрительно спросила — Что он мог говорить обо мне?

— Разумеется, самое лестное, — улыбнулась Машенька. — Было бы хорошо вовлечь в кружки и других работниц. Есть у вас на примете такие, на которых можно положиться?

— Найдутся, — не задумываясь, ответила Марфуша, хотя и не представляла, кого из подруг можно вовлечь в кружок.

— Побывала бы я у вас, так хочется…

— Дорога не заказана, приходите. Сто двадцатая каморка. Любой покажет.

Мироныч вынес два объемистых узла, с виду похожих на. бельевые. Марфуша приподняла один и удивилась — такой тяжелый.

— Дня через два приготовим еще, — прощаясь, сказал Мироныч. — Передайте об этом Крутову.

Первый раз Марфуша смотрела на встречных людей, как на врагов своих. Но никому до нее не было дела. Ну что с того — идет молодая женщина с бельем, ей помогает брат.

Опять вышли к Семеновской площади, но не сели в трамвай, а направились оживленными улицами к Которосли. На берегу, неподалеку от Затона, где ремонтировались баржи для хлопка, приостановились. Здесь им надо было найти лодку с выщербленным веслом на борту.

Хозяином лодки был крючник с хлопкового склада Афанасий Кропин, который работал на ремонте баржи. Они должны были оставить узлы в его лодке, чтобы вечером, когда Афанасий поедет домой, перевезти их на остров и припрятать до времени в кипах хлопка. Кропин обещал Федору надежно схоронить листовки.

«Она», — решила Марфуша, увидев лодку, выплывшую из-за барж. Под сильными гребками широкоплечего мужчины лодка стремительно шла к берегу. Человек поднял весла над водой и оглянулся. Марфуша узнала Кропина, которого видела, когда бывала на острове. На лопатке одного весла была заметна щербатинка.

— Сделайте такую милость, — громко попросила Марфуша, — на тот берег свезите.

Лодка врезалась в песок. Марфуша и Артем быстро сели, и Кропин снова нажал на весла, направляясь к коровницкому берегу. Артем засунул оба узла в нос лодки, прикрыл их разной ветошью, оказавшейся под сиденьями. Кропин удовлетворенно кивнул.

Спустя два дня Марфуше снова пришлось идти за листовками. На этот раз без Артема. С собой она взяла корзину и узелок с углем. Листовки надо было доставить в каморки. Разложив их в корзине, она насыпала сверху уголь. На обратном пути в трамвае какой-то подозрительного вида господин в котелке все норовил встать поближе. На остановке трамвай резко затормозил, подозрительный субъект попятился и чуть не опрокинул корзину.

— Осторожнее! — крикнула Марфуша и сама испугалась, — страшен был крик, не выдала ли себя.

— Что у тебя, яйца тут, боишься перебить? — спросил господин в котелке.

Марфуша уже совладала с собой, ласково сказала:

— Испачкаетесь, ведь уголь.

— Около такой молодайки и попачкаться приятно, — осклабился субъект.

«Тьфу! — даже несколько разочарованно подумала Марфуша. — Я-то ожидала — шпик. Бабник обычный!»

После этой поездки Марфуша сделала вывод, что перевозить листовки — дело пустяковое, нет ничего таинственного и опасного.

7

— Ах! Ах! — ужасалась Лелька Соловьева, в испуге тараща глаза на ребят. — Он, значит, за вами, а вы босиком по воде… Страху-то, поди, натерпелись?

— Было, — солидно сказал Егор.

Ребятам нравилось, что в глазах Лельки они выглядели героями. Марфуша чему-то улыбалась.

Занавеску откинули, и оттого каморка выглядела большой и просторной. Марфуша и Лелька намазывали клеем черные лаковые буквы, Егор с Артемом наклеивали их на красное полотнище, расстеленное на полу. За окном сгущались сумерки, из коридора доносились голоса, шарканье ног. Там шла обычная жизнь рабочей казармы.

— Петька, — пронзительно кричала женщина, — я тебе, раззяве, что наказывала?

Петька оправдывался, что-то бубнил. Потом все заглушалось треньканьем балалайки. Нестройно пели подвыпившие парни:

Балалайка отчаянно звенела, плакала.

— А тебе, значит, отказались продать? Ну и что же ты? — спрашивала Лелька. Она перепачкалась клеем, движением головы то и дело откидывала волосы, спадающие ей на глаза, от волнения шмыгала носом.

Артем и Егор только что приехали из города. Ездили вот за этими самыми лаковыми буквами. Первым пошел в магазин Лобанова Артем, Егор остался ждать его у ворот Знаменской башни.

— Букв? Для чего-с? — сразу спросил приказчик, подозрительно уставясь на Артема. Неприятные, заплывшие глазки, смазанные лоснящиеся волосы, тело верткое, как у вьюна. «Пропал», — решил Артем. Быстро оглянулся, чтобы в случае чего рвануться к двери. Подумал: «Знать, приметил вчера».

Вчера от тоже заходил сюда. Этот же приказчик отобрал шесть десятков лаковых букв, отдал, и Артем спокойно вышел из магазина.

— Разве вам не все равно, куда беру? — грубовато ответил он на вопрос приказчика.

— Полиевкт Михайлович! — крикнул тот. Из-за ширмы в глубине магазина показался худощавый человек с острой бородкой — хозяин. — Полиевкт Михайлович, молодой человек просит букв-с.

Хозяин тоже слишком дотошно оглядел Артема.

— Зачем вам буквы?

— У вас так заведено, чтобы покупатель отчитывался, для чего ему товар? — Артем говорил с достоинством, тонко усмехаясь, и хозяин смягчился.