— О чем?

— О той открытке, с которой пан Эмиль отклеил для меня марку с котом. Я не знала, что там было написано. Текст был короткий, всего восемь или десять слов. Забыла вам только сказать, что на открытке был вид Гдыни или Хеля, во всяком случае, — морской. Довольно пошлый: бурное море, кусочек пляжа с дюнами, вдали какой-то корабль и, конечно, чайки над волнами.

Чердак высокого дома. Ствол карабина медленно перемещается вправо, затем влево. В прицеле отчетливо видны увеличенные оптикой головы капитана и Галины, выступающие из-за большого дерева на повороте аллеи. Ствол останавливается, палец снова касается спускового крючка. В этот момент лица капитана и Галины заслоняются головами проходящей мимо парочки. Палец вновь расслабляется и отодвигается от крючка.

— Понимаю, — сказал я. — Вы вспомнили этот морской пейзаж и решили, что кто-то в качестве сигнала высылает вид с пляжем и чайками…

— …из Колюшек, — докончила фразу Галина, — Это меня и удивило. Но только вы не думайте… Я действительно хотела вам помочь. Мне теперь стыдно. Наверное, попала пальцем в небо.

— Большое вам спасибо, — сказал я. — Не знаю, в чем тут дело, но… Из Колюшек действительно не посылают морских видов.

Наклонившись вперед, мужчина пытается уклониться от света, бьющего через длинное чердачное окошко прямо в глаза. В перекрестье прицела — деревянный столб с табличкой — «Береги зелень». С одной стороны столба лицо капитана. С другой — отдаленное от него на несколько сантиметров лицо Галины.

Мужчина в перчатках задерживает дыхание и нажимает спуск.

Раздается выстрел.

Пуля пробивает табличку «Береги зелень», находящуюся между липами. В тот же миг капитан резко толкает Галину на газон и падает сам. Лежа выхватывает пистолет. И тут раздается звук еще двух выстрелов, две пули с визгом расщепляют столб.

— Мой костюм, — причитает Галина, — Мой новый костюм…

Мы пригласили Галину в управление. Поскольку поручик Витек все еще не оставил намеков насчет моего так называемого романа с ней, я поручил ему самому записать показания девушки.

— Подумайте, — сказал ей поручик, — в вас стреляли, значит, кто-то знал, что вы договорились о встрече с капитаном Вуйчиком! Знал время встречи и место.

— Никто не знал. На самом деле — никто.

Галина улыбнулась ему. Я был готов разорвать ее на части.

— А ваш отец? — продолжал поручик.

— Когда я выходила из дома, — снова улыбка, — он спросил, куда я иду. Я сказала, что условилась о встрече с капитаном. Но не говорила где. Отца нельзя подозревать. У него нет никакого повода…

— Видите ли, девушка! Человек, который стрелял, Должен был знать о свидании заблаговременно. Чтобы успеть найти удобное место, принести туда оружие и ждать соответствующего момента. Кому вы говорили о встрече?

— Никому не говорила! После телефонного разговора с паном капитаном я вернулась домой. Не встречала никаких знакомых, ни одной подруги. Мне еще нужно было забрать у портнихи костюм и вымыть голову…

— А откуда вы звонили в управление? — спросил я.

— Ах, да! — воскликнула Галина. — Наверное, именно там кто-то и подслушивал, в этой битком набитой закусочной «Подкрепись»! В очереди к телефону стояло еще несколько мужчин. Там телефон висит прямо на стене и нет никакой загородки или будки.

— Вы не заметили никого, кто бы придвинулся поближе?

— Около меня всегда кто-нибудь крутится. Но я на мужчин не обращаю внимания, — сказала Галина и выразительно посмотрела на меня. — Если только мне кто-нибудь очень понравится, но это редко случается. Я не запомнила людей, которые стояли у телефона. Никогда не смотрю в глаза чужим мужчинам, потому что они от этого наглеют. Так что, — обратилась она к поручику, — если кто-нибудь и узнал о времени и месте встречи, так только в баре «Подкрепись». Тот, кто специально подслушивал. Поверьте, я действительно хотела вам помочь. Мой отец не любит милиции, но я… — и снова красноречивый взгляд на меня.

Теперь уж поручик не отцепится — раструбит об этом на все управление, не простит этих взглядов Галины. Я был действительно в бешенстве, когда она при Витеке так явно афишировала свои симпатии.

— Это все, — сказал я. — Можете идти, спасибо.

Галина изо всех сил тянула с уходом.

— Можно будет еще как-нибудь позвонить пану капитану?

Я заметил язвительную улыбку поручика и поэтому ответил:

— В ближайшее время не надо. Если вы мне будете нужны, я сам с вами свяжусь.

— Я думала, — грустно сказала она, — что всегда буду вам нужна.

Я проводил ее до двери.

— Похоже, она говорит правду, — заметил поручик.

— И я так думаю.

— Прекрасная девушка.

— Брось это. Как ты думаешь, имеет ли смысл какая-нибудь проверка контактов Галины, ее знакомств, условий жизни?

— Скорее всего нет, — ответил поручик, — Потому что проверяющие вышли бы на твой след. Но хватит шуток. Мы должны предположить, что в нее тоже мог кто-то стрелять, не только в тебя. А мы не можем ее охранять. Из-за этой истории с Зомбеком в управлении, уже не хватает людей.

— И это еще не все, — сказал я, — потому что в воскресенье мне понадобятся еще пятнадцать или двадцать человек. Придется, наверное, одолжить из моторизованных подразделений. Нужно окружить озеро, где я рыбачу.

— Юморист! — захохотал поручик. — Милицейская облава на рыбу, чтобы ты, наконец, хоть что-то поймал?

— Да, — ответил я. — Чтобы, наконец, поймал.

И поймал.

Это случилось в воскресенье. Милиционеры в гражданской одежде, не обращая на себя излишнего внимания, оцепили ближайшие окрестности города. Они выглядели, словно случайные отдыхающие.

Я спрятался в зарослях камыша по другую сторону озера, откуда хорошо видел почерневшую колоду, на которой обычно сидел Броня к. Осматривая тот берег в бинокль, я заметил, что на этот раз он ловил с лодки. Я обнаружил его как раз в тот момент, когда он, сидя на задней скамейке у руля, прятал в рыбацкую сумку какой-то металлический предмет величиной с пачку сигарет. Это само по себе могло и не иметь никакого значения, но меня заинтриговало другое — рукоять удочки была проволокой связана с сумкой. Вот Броняк отцепил от сумки конец этого провода и сунул его в боковую стенку катушки. Может, это второй конец лески? Первый, тот, что свисал с удилища, был погружен в воду. Ясно виднелся подскакивающий на волнах поплавок.

Я осмотрелся вокруг и нигде не заметил другой лодки. Только недалеко от зарослей, в которых я укрывался с биноклем, стояла на воде двухместная байдарка, привезенная сюда на рассвете нашими людьми.

В той одежде, в которой обычно появлялся на рыбалке, я сел в это суденышко. Рукоятку удочки я всунул в щель деревянного сиденья. Начал грести в сторону охранника, ногами регулируя положение рычага с рулевыми бечевками.

Вокруг не было больше никого, поэтому Броняк заметил меня довольно скоро. Поскольку его слепило солнце, он прикрыл глаза рукой, а еще через секунду поднял ее, приветствуя меня дружеским жестом. Я волновался: что будет, если мое туманное подозрение в отношении Броняка не оправдается? И все же чувствовал, что без «расшифровки охранника» мне не продвинуться дальше ни на шаг. Поэтому надо действовать быстро и решительно.

Байдарка остановилась почти рядом с истлевшей лодкой, уже не раз подвергавшейся починке и конопачению смолой. Броняк теперь стоял, держа удочку в руке. Я забросил свою и сделал это так, чтобы зацепить леску Броняка.

— Э, осторож… — закричал он, но не успел закончить фразы.

Своей удочкой, как кнутом, я описал полукруг и рванул ее к себе. Броняк, не ожидавший этого, покачнулся и выпустил удилище из рук.

— Что за штучки? — крикнул он, рассвирепев, бросился в воду, чтобы поймать свою удочку. Я притянул ее к себе, расставив ноги в качающейся с борта на борт байдарке. Здесь было мелко, но вода все же доставала Броняку до плеч. Я поднял его удочку над головой, чтобы он не мог дотянуться. При этом чересчур резко качнул байдарку, и она опрокинулась.