Я не знал, дома ли Галина, возможно, она была в соседней комнате или на кухне. Мне очень хотелось ее увидеть, но, вспомнив про анонимку, я подавил в себе это желание. Спросил о ключе от квартиры Зомбека. Макух угрюмо посмотрел на меня и показал на вешалку, прибитую к двери. На одном крючке висели ключи, на другом — плащ из болоньи. Оранжевый.

Я пересек двор и поднялся по лестнице. Я точно помнил, что когда выходил отсюда в последний раз, хорошо закрыл дверь, дважды повернув ключ в замке. Однако на этот раз хватило одного оборота. Видимо, Макух уже что-то искал здесь или Броняк забирал удочку.

Открывая дверь, я даже не обернулся, чтобы проверить, следит ли за мной лупоглазая Марианна Вятрык.

Тесную прихожую прошел, не зажигая света. Его предостаточно попадало в комнату от уличных фонарей. Удочка стояла у стены, там же, где и в прошлый раз.

Я притянул к себе стул, уселся перед окном и взял ее в руки. Это действительно была прекрасная вещь, во всем, даже в мелочах, такая же, как у Броняка. Но почему охранник не позволил мне до нее дотронуться?

Я внимательно осмотрел автоматическую катушку с зубчатым колесиком, придерживаемым специальной пружиной, с осью на подшипнике. Потом попытался отвинтить толстую пробковую рукоятку. Наклонившись над ней, я услышал чье-то дыхание и сухой шелест болоньи.

В ту же секунду обтянутая перчаткой рука закрыла мне рот. Я почувствовал сильный удар по черепу, потом еще один — по шее. Это было проделано почти одновременно.

Часть третья

Исповедь Эмиля

Кабинет майора Птака. На письменном столе магнитофон. В дверях стоит поручик Витек. Майор показывает ему на стул, поручик садится.

Майор нажимает клавишу магнитофона. Медленно вращаются бобины с пленкой. Слышится приглушенный голос:

«Я могу поговорить с капитаном Вуйчиком?»

И отчетливый голос майора Птака:

«Я вас слушаю».

Майор выключает магнитофон.

Поручик поднимает голову.

— Но ведь это ваш голос, пан майор!

— Правильно. Капитан не мог вести этой беседы. Как раз в это время он был без сознания. Кто-то оглушил его в квартире Зомбека.

— Так оно и бывает, — говорит поручик, — когда самодеятельно продолжают закрытое следствие.

— Видимо, капитан был все-таки прав, — сухо отвечает майор, — если продолжение закрытого следствия выглядит именно так. Слушайте.

Он снова нажимает клавишу. Раздается приглушенный, но вполне отчетливый голос:

«Послушайтесь доброго совета, капитан. Если уж прокурор прекратил следствие, то, видимо, хорошо знал, что делает. Я вам уже говорил, что человек, убивший Зомбека, давно находится за границей. Зомбек унес тайну в могилу, и вы до конца жизни ничего не найдете, так как это было сугубо частным делом, личными счетами».

Минута тишины. Слышен только тихий шелест ленты, наматываемой на кассету. И снова тот же голос:

«Алло, вы меня слушаете? Если не воспользуетесь моим советом, то я поговорю с вами так же, как в свое время поговорили с Зомбеком. Звонить уже больше не буду, это мое последнее предупреждение. Отцепитесь от этого дела, у вас наверняка есть другие, поважнее. Желаю вам успеха в этих других делах».

Майор выключает магнитофон.

— Мы проверили, откуда звонит этот человек, — говорит майор. — Из автомата на Праге. Но там его никто не видел, возле будки как раз никого не было.

— Когда был звонок?

— В то время, когда оглушенного капитана нашли у Зомбека и отвезли домой.

— Таким образом, — говорит поручик, — тайну смерти Эмиля Зомбека знают двое. Тот, кто оглушил капитана, и тот, кто звонил в отделение.

— Добро, — бросает майор. — Добро, — повторяет он, — Человек, который напал на капитана, не мог звонить нам, так как точно знал, что капитана здесь нет. Но это еще ни о чем не говорит. Только допущение. Тот же самый неизвестный мог звонить и после нападения, чтобы уверить нас в том, что в этом деле заинтересовано несколько человек. По крайней мере двое.

— Мы будем ходатайствовать о возобновлении следствия?

— Пока мы можем только поздравить друг друга с преждевременным его прекращением.

— Но у нас не было другого выхода, поэтому я и поддержал это предложение.

— Капитан Вуйчик однако нашел этот другой выход, когда продолжал вести дело на собственный страх и риск.

— Ну да, если бы не упорство капитана…

Майор долгим взглядом смотрит поручику в лицо, тот начинает терять уверенность в себе и говорит:

— Я просто не верил в успех следствия.

— Теперь нужно будет переключиться и снова поверить. Вы должны исправить ошибку, поручик. Скептицизм — это хорошее качество, но не тогда, когда он происходит из нежелания поработать чуть больше нормы. Это все, спасибо.

Когда я брал у Макуха ключ, Галина, оказывается, была дома. О моем визите она узнала от отца. Через час, обеспокоенная тем, что я так долго не возвращаюсь, побежала к Зомбеку. Поскольку дверь была открыта, вошла в квартиру и нашла меня лежащим без сознания. Она тут же позвонила в управление. Через несколько минут приехал патруль с врачом и мне сделали перевязку. Затем отвезли меня домой.

Я позвонил сержанту Клосу и попросил его приехать.

— А удочка? — спросил он, едва переступив порог, — Что с удочкой?

— Я ее видел, даже держал в руках, но когда очнулся, ее уже не было.

— Думаешь, он забрался туда специально за удочкой? В это трудно поверить. Я ее осматривал в первый визит, ничего особенного. Никто не знал, что ты идешь к Зомбеку?

— Только дворник, его дочь и какой-то маленький тип в оранжевой болонье. Он играл с Макухом в очко.

— В болонье? Оранжевой? У того человека, что приходил к Эмилю, тоже был такой плащ. Фальконова говорила.

— Франек, не смеши меня! У каждого поляка есть такой плащ. Болонья — это сегодня уже польский национальный костюм, как когда-то кунтуш, — Я дотронулся до забинтованной головы. — Черт, болит. Хотел бы я знать, чем он меня трахнул по кумполу. Это было не железо.

— В управлении говорят, что следствие по делу Зомбека будет возобновляться. Ты там теперь высоко котируешься.

— Прежде чем шеф это утвердит и прежде чем он договорится с прокурором, мы должны его возобновить сами. Франек, я тебе уже говорил о той любопытной. Марианне Вятрык. Старуха живет с ухом, приклеенным к двери, и с глазом в замочной скважине. Она-то уж наверняка видела, кто входил к Зомбеку и кто оттуда выходил. Поезжай к ней прямо сейчас и вытяни из нее все, что нужно.

Раздался звонок.

— Открыть? — спросил сержант. И, не дожидаясь ответа, вышел в коридор.

Я проверил, далеко ли лежит мой пистолет.

Вошел директор завода «Протон» Колаж. Элегантный, изысканный, он имел право на такую неординарность, поскольку считался превосходным специалистом.

— Приветствую, приветствую! — воскликнул он, — Я уже знаю, что с вами что-то приключилось. Мы с вами, правда, договорились о встрече в управлении, но поручик Витек сказал, что вы дома. Поэтому я позволил себе…

Я поздоровался с Колажем.

— Франек, поезжай туда сейчас же, — повторил я сержанту, — Не теряй ни минуты. Информация этой старухи может решить все.

Сержант попрощался с нами и вышел.

Я предложил Колажу сесть.

— Пан директор, вы обещали разузнать что-нибудь о Зомбеке.

— Опять этот кассир! Дорогой мой, было бы гораздо лучше, если бы вы занялись убийцей, а не Зомбеком. Факт.

Меня раздражали его поучения и этот сановный тон.

— Было бы еще лучше, — сказал я, — если бы вы не подсказывали, кем заняться, а просто помогли.

Колаж развалился в кресле.

— Пан капитан, у нас нет никаких секретных документов, касающихся Зомбека. Я вам уже говорил, что этот человек словно бы и не жил. В «Протоне» о нем начали говорить только тогда, когда его уже не стало. И к тому же — не о нем самом, а о его смерти.

— Он десять лет работал вместе с вами?