Кое-как проглотив баланду, лейтенант почесал затылок: — Да как тут спать-то?

Жора прикурил от слабеющего огонька: — А как есть, так и спи. Не до жиру.

Ночь прошла беспокойно. Только к утру удалось заснуть. А проснулся от громкого пения. Заполошно покрутил головой. В свете лучей утреннего солнца, бьющих сквозь щели досок, увидел, что сосед его уже проснулся.

— …Дорога дальняя, казенный дом, — самозабвенно выводил Жорик.

— Ты чего орешь? — изумился Павел.

— Орешь — это ты, а я исполняю… — отвлекся певец. — Вставать пора, кончай ночевать. Сейчас перекусим, и по новой начнется, — он потянулся. И продолжил:

…Допрос окончился, прощай, обновочки,

Дан под копирочку нам приговор.

Всего три подписи… печать и корочки.

Теперь мальчишечка — навечно вор.

Хрипловатый голос, выводящий блатной мотивчик, звучал в грязном подвале как нельзя уместно.

— Не грусти, военный. Все пройдет, — жулик с замашками философа подмигнул сокамернику. — Ты, главное, за справедливость сильно не ори. Отобьют все внутри. Потом замаешься. Молчи и слушай. Сами решат чего и сколько. И слова твои только тебе и навредят, — наставил бывалый арестант Говорова.

Однако до самого обеда никто за арестантами так и не пришел. Во дворе суетливо бегали солдатики, протарахтела санитарная полуторка. — Эй, начальник, пожрать давай, — не выдержал Жора и замолотил в дверь, когда время подошло к вечеру.

Ответом стал тяжелый удар прикладом. Часовой, призывая к порядку, долбанул по доскам.

— Странно, — протянул Маленький, — думал, может, забыли про нас. Не, помнят. Тогда что? Подождем, — он повесил на гвоздь пиджак и, скинув короткие, смятые в гармошку, сапоги, улегся на доски.

— "…Когда спишь, обедаешь" сказал Д' Артаньян слуге, — пробормотал он, закрывая глаза.

И тут загремел ключ в замке. Дверь отворилась, и голос старшины скомандовал: — Арестованный Говоров, на выход.

Жорик подскочил с импровизированного ложа: — Начальник, а пожрать?

— На том свете покормят, — усмехнулся выводной так, что у жигана мигом исчез весь гонор.

Присел у стены и пробормотал, глядя, как собирается офицер: — Ну, не пуха тебе, браток. Если что, наверху встретимся, — хлопнул он по плечу уходящего. — Не боись, это недолго…

Оставшись один, арестант вздохнул и вполголоса затянул какой-то мотив.

Глава 4

— Стоять, к стене, — рявкнул конвоир, введя арестованного в штаб. Навстречу им, сопровождаемый командиром полка, шагал настоящий генерал. Картина сама по себе необычная, а в захолустном, расположенном вдалеке от дивизии, а тем более, от округа, и вовсе фантастическая.

Полы украшенной командармовскими звездами шинели разлетались от гигантских шагов необычного гостя, открывая взорам алые лампасы генеральских галифе.

Сердито глядя в одну точку, тот распекал подполковника: — Я тебе что, мальчишка? Ждать. Ты понимаешь, я завтра должен быть у хозяина. Чья обязанность следить за воздухом? Командующего фронтом едва не сбили. В собственном тылу, стыдоба. А теперь этот идиот мне говорит, что некого отправить в сопровождение. Вы что, сдурели? — генерал выговорился и закончил, неожиданно спокойным, и даже интеллигентным, тоном: — У вас, подполковник, полчаса: подготовить самолеты прикрытия и обеспечить вылет. Все. По истечении срока решать этот вопрос будет другой командир полка.

Не слушая оправданий командира о боевых вылетах личного состава, он миновал замершего по стойке смирно часового, но остановился и повернул голову к арестованному.

— А это кто? Что за анархисты у тебя, подполковник, по штабу гуляют? — спросил он у командира части.

— Почему не по форме? — сломав кустистую бровь в гримасе, уставился он на расстегнутый ворот Пашиной гимнастерки.

Комполка побледнел и заглотил воздух, как выброшенный на сушу карась: — Товарищ генерал, это арестованный, ведут на допрос в особый отдел.

— Вот как? — командарм развернулся к сопровождающему. — А что, у вас здесь и шпионы есть?

— Подполковник смущенно замолк. Наконец, глаза его вильнули в сторону, и он произнес, словно через силу выговаривая слова: — Дезертир. Бежал с поля боя.

Павел не выдержал. Волна гнева захлестнула. Он выпрямился и шагнул вперед: — Никак нет, — хрипло выдохнул он.

Старшина кинулся к нарушителю, дергая из кармана револьвер. Но ладонь летчика, который уже не контролировал свои поступки, легонько коснулась плеча охранника, и тот медленно сполз по стенке на пол.

— Я три самолета противника сбил. Есть данные фотопушки и свидетель. Мой ведомый… Товарищ генерал, это клевета.

— Что он сказал? — словно невзначай, бросил командующий подполковнику. — Отвечай. Врет? Но смотри… Честно.

Комполка, которому совсем не хотелось портить отношения с особистом, замялся.

— История непонятная. Товарищ генерал. Идет следствие. Органы разберутся, — попытался прибегнуть он к спасительной формулировке.

— Здесь я разбираюсь, — в голосе командарма прозвучало явное раздражение. — Спрашиваю последний раз. Фотографии, показания свидетелей есть?

Комполка, поняв, что обман может стоить не только погон, кивнул.

— Ах, ты… — генерал побледнел. Но готовые сорваться слова не прозвучали.

— Вот что, подполковник. Этот лейтенант, он летчик?

— Так точно. Лейтенант Говоров, военлет второго класса, — вытянулся командир.

— Приказываю. Вернуть оружие, оформить командировочное и подготовить самолет. Пойдет в сопровождение.

— А уж на месте я сам решу, куда его отправить. Там разберутся, — сыграл голосом командарм, передразнивая подчиненного.

Не решаясь перечить, подполковник поднес ладонь к фуражке.

Генерал глянул на лейтенанта: — Троих, говоришь, завалил? А тебя в кутузку. Считаешь, несправедливо?

Риторический вопрос вовсе не требовал ответа. Однако бес толкнул Павла под руку.

— Жизнь, вообще, штука несправедливая. Тем, что конечна, — повторил слова уголовника.

Генерал удивленно сбил фуражку на затылок. — Ого? Сам придумал? — он хитро глянул на паренька.

— Никак нет. Гражданский, со мной сидит, сегодня сказал.

Генерал подозвал подполковника: — Слушай, у тебя здесь что — колония, или боевой полк? Одни арестанты.

Командир сверкнул глазами на подчиненного, но только вытянулся по стойке смирно.

— Значит, так, лейтенант пусть готовится к вылету. Я в комнату отдыха, а ты распорядись доставить этого арестанта ко мне. Что тут у вас за дела творятся… — подвел итог командующий.

Слова его слегка царапнули сознание Павла, но радость от того, как разрешилось его дело, вытеснила мимолетное удивление. Тем временем, кряхтящий от боли старшина поднялся с пола и, растирая плечо, беззлобно произнес: — Ну и хватка у тебя, сынок. Однако, не будь здесь генерала, я б тебе пулю в бок, точно, всадил.

— Пройдемте, товарищ лейтенант, я верну вам оружие, — перешел он на официальный тон. Но не сдержался и добавил: — Моли бога, чтобы успели самолет приготовить до того, как особист вернется. Он сейчас в отъезде. Так что, от верной смерти ты, парень, ускользнул…

Больше старшина к теме не возвращался. А Павел, получив снаряжение и документы, кинулся в казарму, торопясь собрать немудреные вещи и вернуться к капонирам, чтобы проследить за подготовкой самолета к вылету.

Генерал сидел в крепком, скроенном из цельных кусков дерева, кресле и задумчиво просматривал свежий номер газеты.

Стук в дверь оторвал от чтения. Он поднял глаза. В проем заглянул красноармеец.

— Задержанный доставлен, — рявкнул он, поедая глазами небожителя.

Боец впустил арестанта и закрыл дверь.

Жора, пытаясь держаться независимо, переступил на мягких подошвах. И поднял глаза на высокое начальство. Генерал отбросил газету. — Ну, здравствуй, Маленький, — негромко произнес генерал, поднимаясь на ноги. Он шагнул к урке и тот, замерев от неожиданных слов, с изумлением всмотрелся в суровые черты лица собеседника.